Обладать как сознанием точки, так и сознанием целого
Об «инстинкте» говорят только оттого, что мы в совершенстве изучили искусство придумывать красивые слова для всего непонятного, подобно колдуну, изгоняющему (лучше на греко-латинском наречии) все эти злые неприятные штучки, никак не умещающиеся в наши неритмические законы, однако, как только мы обретём этот самый инстинкт и вспомним отца отцов, родившего сына сыновей, в конце концов, мы окажемся в великой изначальной Целостности, где существа ещё не стали людьми, и не заросли новыми корками, и свободно двигаются среди высоких папоротников и блуждающих звёзд, и одним единым телом идут прямо к своей цели.
Можно только спросить - и это единственный уместный вопрос - отчего Природа, всегда отлично знающая, что она делает и никогда не упускающая случая расширить границы своего королевства, - отчего Природа вырастила эти вот экраны - первый мозг, второй, третий, прямо как взрыв - всё более тонкие, сжатые, упакованные один в другом, покрывающие наши рептильные восприятия (мезэнцефалические, если нам нравится греко-латинское наречие) - затем мозг «двигательной системы», и наконец наш мозг с долями и дольками, который почти как раковая опухоль покрывает всё и делает из нас homo sapiens - ценой отрыва от всего, ибо «sapiens» осознает только свое собственное горе в своей собственной клетке, хотя он и располагает целой грудой приспособлений, заменяющих то, чего уже не увидишь, не потрогаешь и не узнаешь «инстинктивно»?
Мы не знаем мира, нам знаком только его перевод на мозговой язык. Никакая это не «дихотомия», это полнейший и окончательный отрыв от великого Земного Тела - вот вся наша боль и вся наша нищета. Возможно, Природа поставила этот вопрос потому, что мы должны ответить только на него, будто она создает «все препятствия для того, чтобы достичь большего совершенства». А может быть, её мир был слишком широк для населявших его стад бизонов и колоний простейших, перемешанных в великом тёмном Теле и слепо следовавших Закону сообразно с основами коммунизма, куда более древнего, чем наш; может быть, дугу пришлось разделить на маленькие, изолированные секторы, чтобы скрыть слишком великую необъятность, слишком широкий вид, чтобы умерить слишком, возможно, яркий свет, и создать индивидуумов, которые считали бы себя отдельными единствами и постигали бы себя, исходя из собственных границ.
Но когда кривая со всеми своими ответвлениями, ставящими множество вопросов, и создающими множество проблем, и всё больше и больше отделённых друг от друга, ломающих себе головы и перепуганных индивидуумов, когда эта кривая была вычерчена, когда мы узнали, что ничего не знаем и ни на что не способны, но при этом мы составляем один индивидуум, а он богаче всех наших горестей и всех наших вопросов, которые в конце концов зажигают странный огонь в несуществующей лампе, вроде бы пробивающийся наугад даже сквозь старые стены и слепо пробивающийся к великому огню, подобному ему самому, и понимающий без слов, и стремящийся - к большему пространству, к большей истине, большему свету и зрению, - тогда, возможно, на долгом эволюционном пути начнется этап, когда Поток пройдёт сквозь другие, не столь ограниченные, центры и разобьёт преграды, выйдет из ментальной куколки, которой Мать Природа защитила нас от преждевременного рождения, и вернётся в великое Тело, но ни мистически, ни космически, ни демократически не потеряет при этом ничтожную точку индивидуальности, воздвигнутую ценой величайшей муки, ибо в том, наверное, и состоит великий эволюционный проект, будущее супраментальное «человечество», возвещённое Матерью и Шри Ауробиндо, чтобы новое существо «обладало как сознанием точки, так и сознанием целого».
